И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - Виталий Полищук

– Алло! Слушаю!

– Это Анатолий? – услышал я низкий женский голос.

– Анатолий, Анатолий… – Мне очень не хотелось выходить из ритма движений.

– Меня зовут Яна. Я из Новосибирска, приехала в Боговещенку к тете. Мне хотелось бы встретиться и познакомиться с вами…

Не было у меня желания с ней встречаться, но всегда было чувство обязательности перед женщиной. И я согласился.

Договорились встретиться вечером возле памятника, на площади.

Было начало месяца, вечерами прохладно, и я надел пальто. А когда увидел ее – понял, что зря согласился на встречу.

Девчонка была ничего себе, но какая-то вульгарная, что ли! Глаза обведены черным, туши на ресницах – килограмм, и вдобавок при разговоре она все время закатывала глаза.

И говорить с ней было мне не о чем. Таких девчонок нужно вести в помещение, и пытаться осуществить «тесный контакт близкого рода»… Очень близкого, теснейшего, так сказать!

Но дело не только в том, что вести ее было некуда, но главное – мне это было совсем ненужно. Я представил себе секс с этой девчонкой, вспомнил утонченную чистюлю Жанну, и…

Я быстренько свернул разговор, весьма споро довел ее до дома тети (это оказалось в получасе ходьбы от центра) и уже в десятом часу был дома.

В конце месяца дневная температура поднялась до 25 градусов, и наша вокально-музыкальная группа решила – выходим числа 29-го! Это – среда, молодежь будет на танцах, и мы сможем начать при почти полном отсутствии слушателей.

По крайней мере – минимуме. Будут, конечно, Нелька и Надька, Миута, Чернявский, Бобров и приятели Гемаюна и Бульдозера.

Я даже одноклассников этот раз приглашать не стал.

И вот за несколько дней мы начали подбирать репертуар своего первого выступления.

Я решил, что первая наиболее подходящая песня для дебютного концерта – «Вязаный жакет, или День рождения». У песни проникновенные слова, и это не может не привлечь к нам зрителей и настроит их на нужную лирическую волну.

В день, когда исполнилось

мне семнадцать лет,

Подарила мама мне

вязаный жакет…

И куда-то в сторону

отвела глаза…

«Принесли посылку нам

это – от отца!»

ПРИПЕВ:

Ты о нем не подумай плохого,

Подрастешь – сам поймешь все, с годами!

Твой отец тебя любит и помнит,

Хоть давно не живет вместе с нами…

2.

Вечером на улице

мне сказал сосед:

«Что же не наденешь ты

новый свой жакет?

Мать всю ночь работала

что б его связать»…

И тогда я понял вдруг

что такое – «МАТЬ»…

3.

Я рукою глажу

новый свой жакет…

Не скажу я маме

про ее секрет.

Лишь любовь безгрешная

лишь родная мать,

Может так доверчиво

и так свято лгать.

Это – фольклор, но не смотря на примитивные стихи, я был уверен, что песня тронет сердца. Кроме того, музыкальный рисунок здесь несложен: Бульдозер ведет мелодию, перебирая струны гитары, а второй план создает негромкое звучание баяна.

Мне же предстояло лишь для вида проводить пальцами по струнам своей гитары. Ритм здесь задается собственно исполнением певца.

Далее мы думали исполнить «Чайный домик», затем – сложную и в музыкальном исполнении, и в вокальном песню «Небеса, небеса! Дайте силу бродяге!»

Затем мы передохнем, и под две гитары и маракасы я спою «Январский снег».

Ну, а далее последуют «Журавли», несколько фольклорных дворовых песен, вроде «Жил на свете славный паренек», «В городском саду» и прочее, и все закончим двумя очень сложными вещами – песней на стихи Есенина «Я люблю под вечер помечтать» и «Я не первый, кто хотел бы возвратиться…»

Вот в таком порядке мы и репетировали два дня, убедились, что находимся вполне «на уровне», и…

И вот 29 апреля, в среду, после того, как молодежь разогрелась на танцах и вошла в раж, мы подошли к скамейке, стоящей на Озерной, напротив задания райисполкома и рядом с центральным выходом из парка. Отныне это место было нашим!

Расчехлили инструменты, девчонки взяли маракасы. Моцарт пробежался пальцами по кнопкам, пробуя лады, Бульдозер с этой же целью взял несколько аккордов на гитаре.

– Не страшно? – спросил я, усаживаясь поудобнее и тоже пробуя струны своей гитары.

– Чуть-чуть! – сказал Моцарт. А стоящий тут же Санька Гемаюн лишь молча улыбнулся.

– «День рождения!» – сказал я.

Зазвучал гитарный перебор, едва слышно запел баян. Девочки зашуршали маракасами.

«В день, когда исполнилось мне семнадцать лет…» – запел я. На удивление, страха не было, кроме того, чуть позже, когда я «входил во вкус», я пел обычно с закрытыми глазами, и поэтому мог полностью растворяться в песне.

Уже к концу этой песни возле нас стали собираться люди. Действительно, зрелище было и удивительное, и непривычное.

– «Чайный домик! – тем временем скомандовал я.

И мы исполнили дворовую песню о несчастной японке, которая родила и воспитала сынишку одна, в то время, как отец – английский моряк, прохлаждался себе в Лондоне, ничего о сыне не зная.

Песня была несложной, чего не скажешь о следующей.

– «Небеса, небеса!» – негромко сказал я, и сразу начал:

Небеса, небеса, дайте силу бродяге…

Здесь вступили гитара и баян, и девочки ритмично стали встряхивать маракасы.

Небеса, небеса, я так сильно устал…

По ходу исполнения голос мой забирал все выше и выше, и апогея достиг на словах:

Заберите меня, где нечерные тени,Где все ангелы в белом, где царство любви.

Баян повел партию, исполняя проигрыш, Бульдозер перебором струн сохранял ритмический рисунок.

Завершая песню, я уже как бы устало, повторил: «Небеса, небеса – дайте силу бродяге…»

И в наступившей тишине раздались первые аплодисменты. Сначала единичные, потом хлопало все больше слушателей. А их собралось уже десятка два.

Мы решили немного порезвиться, и исполнили несколько дворовых песен – в принципе, в той или иной степени слова этих песен наша молодежь знала. И напевала про себя.

В городском саду девочку однуРазвлекал я звуками гитары.На колени клал, нежно целовалИ глядел влюбленными глазами…

Борька выбивал на струнах «восьмерку», Моцарт отрывистыми аккордами поддерживал музыкальный рисунок песни, а мелодию вел я.

Затем последовала песня из этого же ряда «Девушку красивую парень обнимал», затем мы решили внести нотку душевности и некоей ностальгии.

– Январский снег! – шепотом сказал я. И начал вступление перебором гитарных струн.

По ходу в мелодию вплелось звучание баяна, а когда я запел, основную партию повел Бульдозер, трогая струны свой гитары медиатором.

Белый снег – пушистый, легкий, чистый,падает на землю, чуть кружа.Сердце так изнылось, изболелось,наплывает горечь и тоска.

Этот снег – он так напоминаетобраз твой в тот вечер января.На твои реснички, исчезая,падал снег с кудрявого вихра.

О тебе я больше не мечтаю, —лишь грущу порой в полночный час.О тебе я ничего не знаю —ты ушла, любимая, из глаз…

Девочки шуршали маракасами, голос у меня был душевный, и я не старался, чтобы меня услышали многие – пусть напрягают слух, зато разговаривать не будут.

Слушатели, которых значительно прибавилось, и не разговаривали.

Настало время показать себя.

Две следующие песни были сложными по вокальному исполнению голос должен был метаться, то поднимаясь на немыслимую высоту, то опускаясь вниз, становясь при этом мягким и доверительным. А при исполнении припева первые две строчки мы пели на три голоса, а затем следующие две строчки каждая завершалась «эхом», например:

«дороже…»

«дороже…»

Я: «…в оценке, что дороже»

Ну, где-то так!

Вступление исполнил перебором струн Бульдозер, а затем мелодический рисунок обеспечивал на баяне Моцарт.

Я НЕ ПЕРВЫЙ, КТО ХОТЕЛ БЫ ВОЗВРАТИТЬСЯ,И С НЕБЕС СКАЗАТЬ, НО ВИДНО – НЕ ДАНО…Я СКОРБЛЮ – А ВЕДЬ МНЕ ТОЛЬКО СНИТСЯ,ВПОПЫХАХ УШЕДШЕЕ ЛИЦО…

Припев:МНЕ БЫ ДУШУ ВАШУ НЕ ТРЕВОЖИТЬ,Я СМОТРЮ НА ВАС С БЕЗМЕРНОЙ ВЫСОТЫ,ВАМ БЫ РАЗУМА, В ОЦЕНКЕ – ЧТО ДОРОЖЕ?НЕ В СЛОВАХ ПРОЖИТЬ, А БОЛЬШЕ —ДЛЯ ДУШИ…

2.ЗДЕСЬ ДРУГОЕ – И НЕ НАДО ТЕЛА,ЧТОБЫ ВАМ ВСЕ ЭТО ПЕРЕДАТЬ,ВАМ ВСЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО Я ЛЕТАЮ ГДЕ-ТОА Я РЯДОМ, НО НИКАК ВАС НЕ ОБНЯТЬ…

3.МОЙ СОВЕТ – НЕ НАДО ИЗОЩРЯТЬСЯ,ЗДЕСЬ ВСЕ ВИДНО, И НЕ НАДО ЛГАТЬ,ПОЖЕЛАТЬ ХОЧУ – ХОЧУ И ПОСМЕЯТЬСЯ,ТОЛЬКО БОГОМ ВЫПАЛО МОЛЧАТЬ…

Судя по реакции, народ не совсем осознал, что его знакомят с классикой русского романса. Дворовые песни он воспринимал не в пример живее. Но для моих целей мне нужно было исполнять именно серьезные вещи.